Женщины - ведьмы.
Подходил к концу 1988 год, стояли рождественские каникулы, в наших же новых панельных домах стоял лютый холод, и родители, решив не искушать судьбу, отвезли меня в частный дом к матери матери. Народу тогда там было прорва: сестра матери,
муж ейный и кузина моя с соседкой Аней. Праздник был в самом разгаре, как и блины
на сковородках. Приняли нас радушно, взрослым разлили шнапса, мне зачем-то несладкого чая. В общем, сдав меня матери матери, родители укатили обратно.
В двенадцать часов ночи, когда мы, младшие, все были уложены спать, в моё заиндевелое окно кто-то постучал. Я завопил и помчался ко взрослым: ''Там в моём окне СТАРУХА какая-то стучится к нам!'' Взрослые притихли и прислушались: точно, стучали во входную дверь. Мать матери, взглянув на часы на книжной полке, сказала всем:
- Это ко мне, сидите.
И вышла на кухню из зала к незванной гостье. Я украдкой проследовал за ней. И, как оказалось, не зря. В дверях стояла старая цыганка Ариэль, что жила на нашей улице столько, сколько я себя помнил. Пригласив гостью на кухню, мать матери закрыла входную дверь и тут краем глаза увидела меня, прячущегося за ширмой, и покачала головой. Из-за её спины вдруг раздался тягучий говор цыганки:
- Лида, пускай парень сидит с нами, я о нем и пришла. Сон был.
Мать матери вздрогнула и кивнула:
- Вот и мне тоже.
Я сидел на табуретке, открыв рот, и боялся дышать, словно очутился в ином мире, мной
раньше невиданном. Разговор двух ведьм, а в этом я уже не сомневался, длился час, переходя с языка на язык. Я же совсем запутался: вроде говорят обо мне, а со мной
молчат. Цыганка, почуяв, что я выпадаю из реальности,
небольно ущипнула меня:
- Искандак верлем тай майкумен дершах.
Мать матери перевела, но я уже понял сам. ''Смерть ходит за тобой на цыпочках''.
У меня застучало сердце, и я заплакал. Мне было обидно, да, обидно, что даже две
такие ведьмы не могут ничего сделать и даже сказать мне толком. Высказав всё это им в лицо, у меня отлегло от сердца, и я встал уходить.
- Постой, дитя! - воскликнула цыганка. - Я могу оградить тебя от бед, но и ты должен будешь мне!
Мать матери нахмурилась и сделала вид, что ничего не слышала.
Цыганка продолжала:
- Будет тебе покой и не будет смерти страшной, пока я жить
буду. А как я умру, тебе как раз восемнадцать будет лет, так женись на моей внучке
Анне, иначе не выживешь. Анну знаешь? Рыжая она у нас одна в породе, играл ты с ней
летом. За неё и держись. И за детей её. Отдохнув от столь долгой тирады, цыганка махнула в мою сторону рукой и окрестила:
- Иди спать и не думай о нашем разговоре больше лет до семнадцати. Анна (тут она
хрипло рассмеялась) ещё тебя переживёт! Шучу. Ступай.
Спал я в ту ночь как убитый, наутро же в памяти из вчерашнего было лишь одно слово ''Анна''.
До семнадцати лет я прожил на удивление интересно и даже чужой смерти не видел ни разу, ни людской, ни звериной. Окончил лицей, сдал экзамены в мед, был принят без блата.
Тот же ночной разговор я впервые вспомнил в день своего восемнадцатилетия, когда, разрезая юбилейный пирог, я разрезал себе руку до мяса.
На следующий день я уже был в доме матери матери.
В ответ на мой рассказ о случившемся, она улыбнулась:
- Сегодня Ариэль умрёт, а завтра ты и Анна сойдётесь по их обычаям.
Я встал как вкопанный и психанул:
- Я же учусь! Первый курс! Да и где мы жить будем? Ведьмы чёртовы!
Мать матери рассмеялась на мой порыв и изрекла назидательно:
- Договор был давним, внук мой, в эти прошедшие годы Ариэль тоже дела делала.
Будет вам квартира на Центральной, только слушайся Анну, в ней дар Ариэли.
От всего этого меня как обухом огрело: вся моя жизнь уже была расписана наперёд, что мало радовало. Ещё хуже, что тот ночной ведьмин сбор у меня так и не всплыл за все эти годы.
Откланявшись, я уныло побрёл в дом Ариэли и Анны на первые в моей жизни
похороны. В цыганском дворе стояла жуткая тишина, все были в доме, Ариэль только что отошла. Я встал около гроба и замер. У Ариэль оказались рыжие волосы и печальная
улыбка на губах. Рядом со мной кто-то встал и взял меня за руку. Это была Анна. Я был
обречён и счастлив одновременно.
Что было дальше, я помню смутно. Знаю, что всё было не как обычно. Знаю, что Ариэль сожгли в Подстепновке, что Анна жила в квартире на Центральной уже два года, там же был и наш ЗАГС и свадьба, что любила она меня заочно уже много лет.
Только мне было не по себе всё это время. Однажды, на втором году нашей семейной
жизни я даже рискнул, выпив на спор раствор мышьяка в ЛД50 на кафедре неорганики.
Со мной ничего не случилось. Случилось с Анной.
Диагноз? Лёгкое отравление мышьяком.
Так я был наказан в первый и последний раз.
Второго раза, надеюсь, никогда не будет.