Очередной день у нашего дома начался хмуро.
 Я медленно ступаю по земле и ветер взметает листья вокруг, будто они способны стать преградой на пути к тебе. Ты еще спишь, а на лице маской застыла печаль. Так хочется разгладить морщину, пролегшую между твоих бровей, но все что мне отведено это место здесь у окна. Когда ты просыпаешься, меня уже нет, а отпечаток ладони на замерзшем стекле тает, как и надежды, что когда-нибудь я докричусь до тебя.
 Иногда я чувствую твой страх. Гул твоего сердца громче гула Ада, его раскаленных печей и труб. Я закрываю глаза, и незримая цепь нашей Любви вновь выдергивает меня наверх.
 Твой воспаленный взгляд сверлит фотографию. На ней первый день медового месяца - порог нашего пути, но мы не знали, что через несколько ступенек я ухну вниз, свалившись в разверзшийся ад, успев только скользнуть пальцами по твоей ладони. И, кажется, уже целую вечность что-то будет вырывать меня обратно, сквозь сырую землю могильного холма, к тебе. Я бессильно падаю на колени. Сердце мое пронзает боль от этой тоски, от твоего задушенного воя и седины на висках. Я хочу протянуть руку и дотронуться, но так боюсь почувствовать жизнь в тебе, содрогающуюся из последних сил. Слезы стекают из моих глаз жидким огнем, пока тот не охватывает все тело и я не истлеваю пеплом, а ветер, взметнув его, уносит в открытое окно, все дальше от твоего надрывного плача. 
Я прихожу к тебе в дождь. Бьюсь в окно, кричу изо всех сил, но крик мой тонет в его мерном стуке. И если остановить время, и отгрести ладонью зависшие в воздухе капли, на дне твоих зрачков я могу увидеть тень забитого зверя. Стрелка на часах позади тебя снова дает ход, и меня затягивает в преисподнюю, молнией на мгновение очертив мой силуэт в плотной стене ливня.